И все же император Константин стал христианином.
Конечно, ему было бы невозможно получить поддержку народа, если бы он был откровенен в своем христианстве. Христиане составляли лишь меньшинство, а сенаторская аристократия и армия состояла преимущественно из язычников. Поэтому Константин хранил свое христианство как своего рода тайну.
Одним из преимуществ его новой столицы, было то, что она позволила ему порвать с религиозными традициями языческого Рима, но даже там он был осторожен, чтобы не быть слишком компрометирующим христианином. Типичным примером его публичного поведения была колонна, которую он воздвиг в свою честь в своей новой столице. На колонне стояла античная греческая статуя, которая когда-то изображала Аполлона, но теперь у нее была новая голова, изображающая Константина. На голове была сияющая корона, в правой руке-копье, а в левой-шар, увенчанный крестом. Надпись гласила: "Константину, сияющему, как солнце". Христиане верили, что его слава воссияла благодаря кресту; язычники могли думать, что их император уподобляет себя Аполлону.
Однако в одном вопросе Константин был категоричен. Он считал, что имеет право и ответственность следить за тем, чтобы христианская церковь вела себя упорядоченно и мирно.
Недостатки, присущие такому отношению к Церкви, стали более очевидными во время арианской полемики, разгоревшейся в 323 году и имевшей огромное значение для всего христианского мира, поскольку она касалась центрального пункта христианского учения-божественности Христа. Арий был жрецом Александрии, где дух философского исследования был особенно силен, и теория, которую он прославил, была образцом диалектики. Если, по его словам, Христос был сыном Божьим, он должен быть моложе Бога и, следовательно, меньше Бога. Одним из атрибутов Бога была вечность - свойство не иметь ни начала, ни конца, - но Христос не был вечным, потому что у него было начало. Следовательно, он не был всецело Богом. Такие взгляды, естественно, были осуждены Александрийским епископом, и Арий был отлучен от церкви. Он бежал сначала в Палестину, а затем в Никомедию, возбуждая смуту среди всех тех, кто завидовал власти Александрийского епископа, и его решения были отменены соперничающими соборами епископов. В то же время он популяризировал свои взгляды, облекая их в балладную форму, чтобы их могли петь моряки и лавочники. Полемика распространилась далеко и широко, причем во всех классах общества.
Ситуация была явно невыносимой. Константин не понимал важности обсуждаемого вопроса в споре - он сказал, что теологический вопрос, о котором идет речь, является легкомысленным и никогда не должен был задаваться. Он боялся, как он выразился, что если он не восстановит единство Церкви, то Бог разгневается на него лично.
Трудность заключалась в том, что большинство церквей Востока уже приняли сторону в споре. Церковные соборы в Александрии и Антиохии осудили Ария, соперничающие соборы в Никомедии и Кесарии поддержали его. Чтобы навязать Церкви какое-либо окончательное решение, необходимо было бы созвать общий совет всей Церкви, созванный нейтральной властью в место, которое не было бы слишком явно привержено ни одной из сторон. Поэтому в 325 году Константин сам созвал в Никее общий церковный собор. Это был первый в истории генеральный собор Церкви.
Роль Константина в соборе была велика, ибо он не только созвал его, но и председательствовал на нем, хотя еще не был крещен. Его присутствие и решения привели к принятию собором положения о единосущии, в котором Христос был провозглашен единым по существу - "Бог от Бога, Свет от Света, Истинный Бог от Истинного Бога, Рожденный, а не Сотворенный".
Только двое из собравшихся епископов отказались подписаться, и казалось, что Никейский собор имел триумфальный успех. На самом деле, однако, ему не удалось принести мир в Церковь. Ариане на самом деле не были удовлетворены его решением и всячески интриговали против него. У них были друзья при дворе, и им удалось убедить Константина, что он никогда не обретет мира в Церкви, пока Арий не будет вновь допущен к Церкви.
Разница между церковниками и светской знатью (включая императора) заключалась в различии акцентов, а не целей. И те, и другие хотели общего единства и установления единого господства. Разумный компромисс состоял в том, чтобы позволить и Церкви, и светским кругам работать для достижения одной и той же цели различными средствами, что включало в себя разграничение соответствующих сфер Церкви и государства.
Эта дихотомия была следствием обращения Империи в христианство. В языческой империи эта проблема не возникла, потому что Империя была в некотором смысле сама по себе совокупностью Церкви и светскости.
----------------------------------
Дополнительные материалы по Византии.
https://www.youtube.com/watch?v=CI7E3yt0hXk
https://my.mail.ru/bk/kiryanova.49/video/194/85151.html
Вы должны войти, чтобы оставить комментарий.