8 февраля 1908 года между французскими и немецкими дипломатами был подписан договор, в котором они торжественно ратифицировали независимость Марокко, одновременно признав "особые политические интересы" Франции и "экономические интересы" Германии в Северной Африке. Однако, вскоре после заключения сделки разразился второй Марокканский кризис (инцидент в Агадире). На этот раз вместо кайзеровской яхты немцы выслали канонерскую лодку "Пантера".
В апреле 1911 года, вопреки соглашению Альхесирасской конференции, Франция направила войска в Фес для подавления восстания "туземцев", которые, по-видимому, были несколько недовольны "услугами" своих иностранных полицейских. В ответ немцы отправили "Пантеру" в Агадир 1 июля. Не то чтобы Берлин возражал против того, чтобы французы убивали арабов. Наоборот, они это поддержали. Но эта акция, предпринятая якобы для защиты немецких интересов, на самом деле имела целью запугать французов.
На международной арене вновь воцарилась напряженность. Угроза войны витала в воздухе. Англичане даже начали готовиться к войне. Но условия для полномасштабной войны еще не созрели в достаточной мере, и вновь было найдено дипломатическое решение. Буржуазия разных стран вела спор о разделе колониальной добычи. За кулисами действительной целью этих споров был возможный раскол Антанты.
Германия хотела унизить Францию, требуя отдать ей все французское Конго в обмен на невмешательство Германии в дела Марокко. Такое требование, как заметил Эйр Кроу, главный эксперт по Германии в британском Министерстве иностранных дел, было “не таким, которое страна, имеющая независимую внешнюю политику, может принять”. Поскольку Британия удерживала нейтралитет в Европе, она могла выкручивать руки как в Берлине, так и в Париже, чтобы добиться того, чего она хотела: сохранения европейского равновесия и избежания войны, что было вполне возможно в то время. В конце концов Франция получила право не только контролировать неблагодарных марокканцев, но и осуществлять над ними протекторат. Взамен немцы получили несколько клочков территории от французского Конго. Старые колониальные хозяева Марокко в Испании, естественно, жаловались на это крайне несправедливое решение, но "неодобрительного рычания британского льва" было достаточно, чтобы заставить их замолчать.
Агадирский инцидент поставил Европу на грань войны. Но гораздо более фундаментальное значение для интересов британского империализма имел тревожный рост германской военно-морской мощи. Основным принципом внешней политики Лондона было то, что Британия должна иметь военно-морское превосходство. Но попытки заставить Германию ограничить свою программу военно-морской экспансии только вызывали недовольство и враждебность в Берлине, который предлагал лишь замедлить темпы военно-морской экспансии, да и то лишь при условии, что Англия сохранит нейтралитет в случае войны в Европе. Англичане отказались дать такое обязательство, которое оттолкнуло бы Францию и Россию и оставило бы ее беспомощной и изолированной.
Также, помимо споров о военно-морском флоте, министры Великобритании и Германии продолжали торговаться по поводу колониальных и территориальных обменов, как торговцы на рынке. Германия согласилась передать Британии контрольный пакет акций Южного участка Багдадской железной дороги в обмен на Занзибар, Пембу и кусок Анголы. Но это были второстепенные вопросы совершенно второстепенной важности.
Приняв предложение Германии о сокращении темпов военно-морского строительства вместо сокращения численности германского флота, британские дипломаты дали фон Тирпицу и кайзеру то, что те хотели, и почти ничего не получил взамен.
Ободренные успехом, немцы вновь потребовали от Англии нейтралитета в европейской войне. Вместо того чтобы сразу отвергнуть это дерзкое требование, английские министры и дипломаты предложили двусмысленную формулу, гласившую: "Англия не должна ни совершать, ни присоединяться к какому-либо неспровоцированному нападению на Германию".
Подчеркивая слово "неспровоцированному", английский МИД прибегал к дипломатическому трюку, стремясь сделать британский империализм арбитром в будущем конфликте между Францией и Германией, а не только лишь участником боевых действий. Это еще раз продемонстрировало слабость и подтвердило уверенность Берлина в том, что в случае войны Британия не захочет воевать. Подобные действия не только не спасли Британию от войны, но и значительно приблизило ее.
Вы должны войти, чтобы оставить комментарий.